Игорь Лазарев. Интервью в Новочеркасске, 2019 г.

 

«Музыка – это радость. Это радость и это самая увлекательная игра в мире.» (Игорь Лазарев)

Интервью записано после квартирника в Новочеркасске для программы «Субкультура» на радио «КОНТУР».

– Привет, Игорь. Я очень рада, что ты к нам приехал, и что есть возможность поговорить с тобой, задать тебе несколько вопросов. Начнём прямо с самого начала – с детства. Я специально не узнавала, но мне кажется, что ты родился в очень музыкальной семье. Так ли это?

– У меня мама закончила музыкалку по фортепиано, и в мою бытность учеником музыкальной школы мы с мамой играли дуэты. Например, есть известный вальс Иванова-Крамского, который почти все гитаристы играют, когда учатся. Для него существует клавир. Есть гитарная партия, и есть клавир. Вот мы с мамой играли фортепианно-гитарные дуэты, это было очень клёво.

 

– Может быть, сохранились какие-то семейные записи?

– Вряд ли. Тогда ещё не было таких технологий, которые позволяли бы как-то дёшево это всё писать. Был какой-то магнитофон, но, по-моему, мы ничего не записывали. А папа играл на гитаре и пел. Это тоже сильно повлияло на меня, то есть я стал не просто гитаристом, а ещё и поющим человеком, потому что хотел быть как папа, видимо.

– Значит, я не ошиблась, когда предположила. И, конечно, в какой-то момент тебя определили в музыкальную школу, особо не спрашивая.

– Да. Я в детстве выражал желание играть на гитаре, папа выражал желание меня научить, но ничего не получилось. Я 2-3 раза за неё взялся, понял, что это трудно, больно, и не стал. Но потом, так как кроме гитары инструментов в доме не было (пианино позднее появилось), меня отправили на гитару в 10 лет. Первые полгода было трудно, потому что мозоли пока не образовались, и не было понятно, зачем это всё. И больно, и играешь какие-то упражнения, а музыки не играешь… А потом, через полгода, во-первых, мозоли появились, во-вторых, началась музыка, и тут я заболел, конечно. То есть, с тех пор я больной.

– Была ли какая-то детская мечта, и удалось ли её воплотить?

– Я вот, кстати, не помню, была ли какая-то мощная детская мечта… Тогда же были модными все эти американские фильмы про супергероев, и вот мне хотелось быть супергероем.

– Ну, в какой-то степени, можно считать, что это у тебя получилось. А можешь ли ты вспомнить самое яркое впечатление из детства? Может быть, встреча с кем-то, путешествие, большой подарок? Что первое приходит на ум?

– У меня недавно ушёл папа, я его всё время вспоминаю, и поэтому самое яркое впечатление связано с ним. Оно даже запечатлено в моей последней песне. Он забирал меня из садика, и вот мы идём с ним по проспекту Мира, там «Детский мир», идёт дождь, блестят лужи, как-то мы переходим через этот огромный проспект по пешеходному переходу. И как-то это всё так красиво, празднично, солнечно… Вот такое у меня впечатление от детства, от папы. Такое вот детское счастье. Этот момент запечатался в памяти и сохранился. Я вспоминаю его часто.

– Когда сам стал писать? Что это было? Стихи, песни или какие-то инструментальные произведения?

– Я сразу начал писать песни. Хотя есть у меня пара ранних инструментальных вещей, но я уже их не помню. Где-то даже записи какие-то есть. Но в основном я сразу начинал писать песни в 15 лет, это было, конечно, всё довольно беспомощно. Первую песню, которую не стыдно петь, я написал лет в 17.

– Она сейчас жива? Звучит на концертах?

– На концертах она звучит мало, но вот скоро будет записан камерный альбом со струнным квартетом (Олег Маркелов помогает мне с аранжировками), этот альбом готов уже наполовину. И вот на этом альбоме будет та самая первая приличная песня.

– Вот тогда в 15 лет кому ты показывал свои первые песни, и чьё мнение было для тебя важным?

– Я показывал их друзьям и родителям. Родители, естественно, не одобрили и правильно сделали, потому что это было очень слабо.

-Удивительно, что возобладал профессиональный взгляд, а не родительский. Обычно же родители хвалят.

– Мне важно было услышать и критику тоже. Я-то был в восторге от того, что у меня же получилось! Я думал, что это невозможно, а тут вдруг взялось и получилось. И показывал друзьям. В 8-ом классе мы собрали, можно сказать, нашу первую группу, тогда это был дуэт. У моего друга Алексея дома был синтезатор CASIO, который играл ужасно страшно какими-то совершенно неприличными тембрами. А у меня была акустическая гитара с нейлоновыми струнами. И вот мы вдвоём на этом всём что-то пытались сочинять и изображать. Сначала мои песни, потом Лёша тоже стал писать, но тексты всегда были мои. Эта группа довольно долго просуществовала, потом она обросла музыкантами, мы стали играть рок с барабанами со всеми делами. И лет 10 она просуществовала. Это такая школьная группа, которой удалось пережить школу и какое-то время, довольно долго, существовать за пределами школы.

– После школы в твоей жизни появился музыкальный колледж, так?

– Сначала я поступил в институт, учился там физике и математике, на Физтехе в Долгопрудном. Когда на последних курсах стало полегче, я понял, что можно продолжать музыкальное образование и пошёл в джазовый колледж учиться вокалу.

 

– Как вспоминается это время?

– Это было очень круто. Во-первых, там собрались совершенно святые люди, энтузиасты, горящие своим делом, абсолютные фанатики, не перегоревшие, что часто бывает с преподавателями, полные сердечности, добра к ученикам, желания помочь, желания сделать из них музыкантов лучше, чем они есть сейчас. Практически вот такие безоблачные 4 года , полные творчества, музыки, полные роста… Вспоминается именно так.

– Когда образовалась группа «МимоНот»?

– А вот как раз, когда я колледж закончил.

– Каким был первоначальный состав и что с ним потом стало?

– Ну, сначала это такой полубард с акустической гитарой сидел, была бас-гитара и барабаны. Потом добавилась флейта. Вот в таком полуакустическом полубардовском составе мы проиграли несколько лет. Потом к нам пришла пианистка, звучание стало утяжеляться, становиться более роковым, одновременно более джазовым. А сейчас, последние 3 года, мы играем конкретный такой джаз-рок, потому что к нам пришёл новый барабанщик, который нас воодушевил полностью электрифицироваться. Я сейчас играю на электрогитаре. И теперь это такая джаз-рок группа, местами даже доходит до хард-рока. Короче, я вернулся к незакрытым детским гештальтам.

 

– Какими качествами должен обладать музыкант, чтобы играть в группе «МимоНот»? Есть ли какие-то требования?

– С нами играли разные музыканты. Через нас, наверное, прошло человек 10 флейтистов, басистов, барабанщиков… Сейчас вместо флейты с нами играет кларнет. Человек должен говорить с нами на одном языке. Поскольку сначала это всё формировалось вокруг выпускников колледжа, нам было удобно разговаривать на языке джазовой традиции. Понятно, что сейчас это уже не совсем так, но всё равно, если человек будет понимать этот музыкальный язык и будет на нём изъясняться, будет легче. Наш нынешний состав уже такой устоявшийся, я надеюсь, что он долго просуществует именно в этом виде.

– Часто ли репетируете сейчас, и как проходят ваши репетиции?

– Репетируем раз в неделю. Бывает чаще, бывает реже. Бывает 2 раза, бывает, какое-то время не собираемся, потому что все музыканты профессиональные, работающие. Я, может быть, один из всех имею ещё какую-то работу.

– Что это за работа?

– Я программист. Пишу разного рода программы. Сначала были госзаказчики, сейчас разные частные заказчики тоже. А музыканты, поскольку они профессионалы, их кормят ноги, как всякого профессионального музыканта, поэтому бывают моменты, когда мы не репетируем, потому что все заняты. Вот, например, скоро будет декабрь, я думаю, для нас это будет месяц каникул, потому что все будут заниматься не творческими проектами вроде нашей команды, а суровым бескомпромиссным чёсом.

– Когда состоялся последний полносоставный концерт и как он прошёл?

 

– Только что мы презентовали первую сторону нашего нового диска, это было в клубе «Lion’s Head» в Москве. Замечательный, как оказалось, клуб, хотя не сильно раскрученный, но, пожалуй, очень давно я не слышал такого хорошего звука. Вообще, когда я послушал запись из зала, было ощущение, что находишься в каком-то серьёзном концертном зале, типа «Крокуса», т.е. не клубный совсем звук. И сыграли мы хорошо, не было какого-то обычно присущего мандража, нервяка. В общем, ощущение, что выросли, повзрослели, и это приятно. Такое у меня ощущение от последнего полносоставного концерта.

– Записана первая сторона будущего диска. Где писали, с кем? Как этот процесс происходил?

– Я очень давно неравнодушен к команде «Несчастный случай», это можно услышать по некоторым песням. У них тоже близкий творческий подход, много джазовых влияний, много влияний поэтов 60-х годов. Это слышно. Эта манера «шестидесятническая» в текстах «Несчастного случая» слышна. И у меня примерно те же источники вдохновения. Так получилось, что мы почти случайно попали к ним на студию, и нами занимался их гитарист, он же их звукорежиссёр. Те есть, фактически наш последний альбом записан там же и тем же человеком, который писал одни из моих самых любимых альбомов в русской музыке, и поэтому альбом получился очень близок к тому, как я представляю себе идеальную запись на русском языке. Это очень здорово, вот такое везение. Мы писали его вживую, т.е. не писали его подорожечно. Мы собирались вместе в студии и играли так, как мы играли на концертах. Какие-то некоторые дорожки потом накладывали исключительно из технических соображений, т.е., например, вокал в таком случае чистовой писать нельзя, потому что гитарист поёт, и гитарный звук пролазит в микрофон. Если бы не это, мы бы и вокал тоже записали вживую. Это такой наиболее близкий способ записи к тому, как писался классический рок, а ещё раньше и джаз. Это, конечно, потребовало определённого профессионального роста. Мы целый год просто репетировали этот альбом, прежде чем смогли в таком формате его записать, чтобы там без помарок, без всего, сразу прийти и сыграть с двух-трёх дублей каждую песню.

– Наверное, предстоит работа над второй частью?

– Да. Но вторая часть, на самом деле, почти готова уже.

– Когда же мы услышим новые песни?

– Наверное, она будет выпущена через три месяца. Сейчас мы будем объявлять сбор средств для того, чтобы её, наконец, выпустить. С первой частью мы справились сами, на вторую часть, чтобы наши штаны всё-таки держались на наших талиях, нам нужна будет поддержка.

– Я думаю, всё получится, потому что очень многим людям интересна такая музыка и такое творчество. Думаю, всё закончится очень хорошо. И я вам желаю, чтобы всё получилось. Как можно будет поучаствовать в этом?

– Через пару недель мы объявим сбор средств на Планете, это такая наша самая, пожалуй, популярная платформа для сбора краудфандинговых средств. У нас уже почти всё готово, чтобы его открыть, Вот я вернусь, мы закончим подготовку этого проекта и объявим уже во всеуслышание. На Планете скоро будет наш проект, одна-две недели… Я надеюсь, одна.

– Ты ездишь с сольными концертами. Как тебе комфортнее – одному или с группой? Или это несравнимые вещи?

– Ну, это разные вещи, потому что мне нравится и так и так. С группой, конечно, это всегда более масштабно, более яркие краски, более полная палитра. С другой стороны, когда играешь сам, у тебя есть возможность полностью влиять на все аспекты процесса, причём в реальном времени. С группой довольно сложно, скажем, импровизировать. То есть в групповом творчестве импровизация существует только в определённых местах, там, где вы договорились, что будет окно. Вот там мы будем импровизировать, там будет место для полного свободного полёта. А тут в принципе этот полёт ничего не сдерживает, потому что ты ничем не связан. Ты можешь остановиться посреди песни, ты можешь вдруг внезапно начать играть в 10 раз тише, если этого требует текущее настроение, сделать такую динамику, которая от шёпота прямо идёт, допустим. А в группе это всё надо заранее обговаривать, и если ты это обговорил, то это будет так теперь всегда. По этой причине акустические концерты больше отличаются друг от друга, потому что больше места для сиюминутного творчества.

– Есть ли место или город, в котором ты хотел бы сыграть, но ещё не бывал там?

– Интересно… На самом деле, я везде хотел бы сыграть, где я ещё не был. Например, в Нижнем я практически не играл. Там было одно спонтанное выступление на центральной площади перед кремлём, просто вышел и спел. Собрался народ, и мы провели вместе какое-то время, но полноценных концертов не было. Таких мест, где я не был, много. Хочется везде побывать.

– Расскажи, пожалуйста, о своей театральной деятельности.

 

– Моя театральная деятельность полностью связана с Олегом Маркеловым. Хотя нет, началась она не с него. Она началась с мюзикла «Штирлиц. Попытка к бегству», который в Гиперионе поставлен и проходит до сих пор. Это была моя самая первая роль, роль Юстаса, агента кремля, который из кремля не может связаться со Штирлицем. Эта роль, наверное, запустила все остальные. Я понял, что я могу. А потом уже я пришёл к Олегу, до этого я просто голодными глазами смотрел на то, что у него там происходит. Я понял, что я в принципе способен, и он, видимо, согласился, что раз я уже где-то участвую, значит, я готов. В общем, мы попробовали, я сначала записал диск музыкального спектакля, а потом стал в нём участвовать. И вот в нескольких музыкальных спектаклях театра «Этериус» я с тех пор принимаю участие и даже иногда езжу на гастроли, в том числе и здесь, на юге России, был с этими гастролями раньше, чем приехал со своими песнями. Это интересно. Я не уверен, что в дальнейшем мне удастся столь же плотно этим заниматься, как я это делал раньше, потому что театр растёт, я как актёр расту медленнее, чем как музыкант. Возможно всякое, но на данном этапе мне нравится, что в моей жизни есть и эта сторона тоже.

 

– Ты сотрудничаешь с кем-нибудь из современных авторов? Есть ли какие-то совместные проекты?

– Ну, я не знаю, можно ли это назвать совместным проектом, потому что там я выступаю в роли такого классического сайдмена, как это называется на джазовом языке. У Григория Данского и Ксении Полтевой есть группа, которая не имеет названия и выступает просто под их фамилиями. Вот я уже пару лет играю вместе с ними в этой группе. Я бы никогда в такое не мог поверить, потому что Гриша – это мой любимый автор-исполнитель с давних пор, с конца 90-х, с тех самых пор, как я его увидел по телевизору в передаче «Взрослые песни». С тех самых пор Гриша для меня это бард № 1, и как-то случайно получилось, благодаря Паше Ерохину, который с ним там тогда играл на флейте, я попал вот в этот состав. И с тех пор играю там на бас-гитаре. Опять же, прекрасное совпадение, потому что бас – это в последнее время мой любимый инструмент. И вот я играю с моими любимыми авторами на любимом инструменте. Это такая отдушина.

– Иного плана вопросы. Какое из своих качеств характера ты считаешь отрицательным?

– Ну, вообще их много.

– Какое самое главное?

– Наверное, я недостаточно хорошо умею распределять время. То есть недостаточно эффективно справляюсь с тайм-менеджментом. Надо гораздо лучше. По тем задачам, которые на себя взваливаю, нужно обладать гораздо лучшими навыками работы со временем, с самореализацией. Это, к сожалению, так.

– Какой совет ты дал бы себе двадцатилетнему? Вот сейчас с высоты прожитых лет.

– Не тянуть. Действовать. Очень много было потеряно времени, и очень много было времени проведено в вареве в собственном соку. Надо было раньше выходить на оперативный простор, встречаться с людьми, которые играют лучше, намного лучше, учиться у них, выяснять свой реальный уровень и повышать его.

– Часто ли слушаешь свою музыку?

– Только первое время после того, как она записана. Ну потому что – а зачем? И так там каждая нота известна. То есть, если я захочу, я, наверное, воспроизведу в голове наш последний альбом. Поэтому нет особой необходимости его слушать.

– А не свою слушаешь?

– Кого я слушал… Вот последнее время в машине… Я слушаю в основном в машине, потому что дома не получается у меня. Сыну 5 лет и не до музыки, короче. То есть она звучит, но это та музыка, которая нравится всем. Я не могу её слушать как меломан, я вынужден учитывать интересы всей семьи. Поэтому для самообразования я слушаю музыку почти исключительно в машине. Я просто включаю Яндекс-радио и прошу его мне что-то новое подсовывать, и там много всего: рок, джаз, акустическая, классическая музыка.

– Поделись, пожалуйста, недавним музыкальным открытием.

– Я рекомендую индийский ансамбль колледжа Беркли. Мне страшно нравится то, что они делают. С одной стороны, это колледж Беркли, то есть такое сосредоточие западной эстрадной музыкальной школы, а с другой стороны, это индийские музыканты, которые приехали из Индии со своими музыкальными традициями, которые с западом пересекаются очень мало. И вот это такой уникальный сплав элитарного эстрадно-джазового образования и глубочайшей народной традиции. Получается крайне интересно, я даже не знаю, как это описать словами. Очень красиво, просто великолепно. Вот первое, что приходит в голову, это индийский ансамбль колледжа Беркли.

– Если сын, которому сейчас 5 лет решит стать музыкантом, как ты к этому отнесёшься?

– Отлично отнесусь, потому что музыка – это радость. Это радость и это самая увлекательная игра в мире. Я бы, на самом деле, хотел больше посвятить времени музыке, как игре. Я пока не придумал как. Музыке не только как средству самовыражения, когда я один на сцене стою и есть публика, я бы хотел привнести в свою музыкальную деятельность ещё и аспект вот такого социального музицирования. Как раньше люди собирались и пели хором или собирались и играли. Я пока не придумал как это сделать. Чтобы было непрофессиональное музицирование, а музицирование социальное. Ну, то есть бывают танцы бальные, а бывают танцы социальные, благодаря которым люди знакомятся, женятся или просто общаются. И вот я бы хотел придумать какую-то форму социального музицирования. И если сын мой будет в этом участвовать, это будет очень клёво.

– Смотришь ли ты кино?

– Вообще я не киноман.

– Но, может быть, посоветуешь хотя бы 3 фильмы, которые считаешь знаковыми.

– У нас главный киноман в команде это кларнетистка Маша. Вот она прямо настоящий киноман. Если вам доведётся когда-нибудь с ней пообщаться, у неё будет настоящий, почти профессиональный взгляд на кино. Я говорю просто что первое в голову приходит. Сейчас всплывают фильмы, которые так или иначе имеют отношение к музыкантам. Фильм «Searching for Sugar Man» про Сиксто Родригеса. Это был такой американский бард, которого все успели забыть, а потом вдруг выяснилось, что он страшно известен в Южной Африке, хотя к тому времени он давно уже был штукатуром и вообще музыку забыл. Это история реального музыканта, который обнаружил, что его ждут в Южной Африке последние лет 20 и приехал туда. Очень любопытно смотреть на его выражение лица, на то, как он через это всё проходит. Второй фильм это «Кино про Алексеева». Это фильм, на котором я просто плакал, потому что там столько всего поймано очень точно из жизни автора-исполнителя на советском или постсоветском пространстве.

– Вдвойне интереснее его смотреть после просмотра фильма Андрея Тарковского «Андрей Рублёв». Там очень здорово это всё воспроизведено. Фильм, действительно, очень классный.

– Да. Я там местами просто рыдал.

– Самое удивительное, что рыдаешь, даже когда пересматриваешь. Казалось бы, всё понятно и знаешь, что будет дальше. И сюжет-то рассчитан на то, чтобы впечатлить при первом просмотре, но тем не менее.

– Да, замечаешь какие-то детали, которых раньше не замечал. Надо пересмотреть, пожалуй, я согласен.

– И плюс великолепный Збруев! Отличный фильм, замечательные актёры. И третий фильм?

– Мне нравятся фильмы Дзеффирелли, просто потому что они очень эстетически совершенны. «Ромео и Джульетта», «Brother Sun, Sister Moon» про Франциска Ассизского. Вот эти фильмы Фрэнка Дзеффирелли мне очень-очень нравятся именно своей эстетической стороной. Не то что там какая-то высота режиссирования существует, или какие-то философские вопросы ставятся, это просто такая концентрированная эстетика, я человек простой, я это люблю. Я даже одну из песен написал, просто потому что я посмотрел один из фильмов Дзеффирелли и понял, что я сейчас получил такой эстетический импульс, что мне надо немедленно куда-то это излить. И в тот же вечер я написал песню.

– Как ты думаешь, какие три книги должен прочитать каждый человек в своей жизни? Неважно в каком возрасте, но они должны быть прочитаны.

– Для меня это Евангелие в первую очередь. Я не хочу звучать как проповедник, просто это действительно очень важная основополагающая книга, даже если со светской стороны к ней относиться, потому что она сформировала ту культуру, в которой мы все живём. Чтобы лучше понимать всё остальное, необходимо эту книгу прочесть, а лучше ещё и с Ветхим Заветом вместе. Для меня, конечно, это книга не только культурологическая, но, в каком-то роде, и жизненная опора тоже. Мне очень близок Достоевский. «Братья Карамазовы», пожалуй, для русского мальчика тоже основополагающая книга, которую надо прочитать. А про весь рок-н-ролл, джаз и всё такое я бы посоветовал Керуака «В дороге». Книга, совершенно не сочетающаяся с первыми двумя. Я читал её в оригинале, я вообще стараюсь многие книги в оригинале читать. И вот советую именно по-английски прочесть книгу «On the road». Она не вполне соответствует моему мировоззрению, каким-то моральным установкам, просто это великолепный текст, который очень хорошо передаёт дух той музыки, джазовой, которая для меня является основополагающей. То есть это тот скелет, на который нанизывается всё остальное в моей музыке. «On the road» – это такая литературная иллюстрация к этой музыке.

-Ты уже второй раз в Новочеркасске играл концерт, и ты что-то говорил о том, что у тебя казачьи корни.

– Да, папа мой из станицы Манычской Багаевского района. Там дело было так. Мой дедушка Жора, Георгий Васильевич, он как раз из станицы происходит, он стал военным и много ездил по всему Союзу, он был ракетчиком, и соответственно с ракетными войсками перемещался по всему Союзу. В Великую Отечественную его призвали в последний месяц, то есть он не успел повоевать, Он сначала стоял в Берлине, потом перемещался по всему Союзу с ракетными войсками и остановился в Луцке. А папа уже из Луцка приехал в Москву в институт поступать. Вообще вот этот весь род Лазаревых, он происходит из станицы Манычской, в которой я, к сожалению, ещё ни разу не был, но я это отчётливо знаю и хочу туда когда-нибудь съездить, когда-нибудь побывать там. Я знаю, что там ещё остались вот те Лазаревы, от которых когда-то отпочковался мой дедушка Георгий Васильевич. Наверняка, там живут родственники.

– Ты обязательно должен там побывать. По традиции завершаем интервью пожеланиями начинающим музыкантам, тем, кто только пробует себя в музыке. Что бы ты им пожелал, от чего бы ты их предостерёг?

– Предостерёг бы от легкомысленного отношения к музыке. С одной стороны, легкомыслие и лёгкость вообще это очень круто, но надо понимать, что это непростая и с жизненной и с социальной и с ремесленной точки зрения история. И чем раньше ты это поймёшь, тем продуктивнее будет твоя музыкальная жизнь потом. А с другой стороны – никогда не забывать, что это самая интересная игра, как я уже говорил. Хотел бы пожелать не увязнуть в профессионализме, а всё-таки сохранить элемент того, что это игровое времяпрепровождение, несмотря ни на что. И предостерёг бы от излишней лёгкости, и пожелал бы им эту лёгкость сохранить.

– Нужно найти какой-то баланс, это непростая задача. Спасибо за разговор, у тебя прекрасные песни, это я сейчас, наверное, выражаю мнение всех, кто сегодня присутствовал на твоём концерте. Нам очень понравилось и мы будем рады снова видеть тебя в Новочеркасске.

– Спасибо. С удовольствием приеду.

Беседовала Антонина Малышкина