Дмитрий Михеенко. Интервью в Новочеркасске, 2019 г.

 

В июне 2019-го из солнечного Краснодара в казачью столицу с концертом приехал Дмитрий Михеенко (лидер гр. «BluesСобеседник»). За час до квартирника удалось записать интервью для программы «Субкультура». Послушать аудиоверсию можно здесь, а в этой статье — текстовый вариант нашей беседы.

– Какой город ты считаешь своим родным?

– Пермь.

– Там прошло детство?

– Да. Я, на самом деле, из достаточно такой не то чтобы бедной семьи, но моё детство пришлось на период 80х-90х годов. Мои родители работали на заводе, им не платили деньги, и поэтому море я впервые увидел в 2011-ом году, когда мы стартанули автостопом и уехали в Одессу. И, наверное, решение переехать в Краснодар было отчасти воплощением детской мечты жить около моря.

– Ещё были какие-то детские мечты, кроме моря?

– Я был таким, в какой-то мере, может быть, одарённым ребёнком. Я мечтал съездить в кругосветку и т.д. У меня в определённый момент было первое место в олимпиаде по географии, я рисовал на спор карту мира от руки. Я очень люблю и знаю мир, но нигде вот не был, к сожалению. Теперь Новочеркасск для меня – это открытие.

– Как тебе наш город? Второй раз ты уже у нас в гостях, что скажешь о городе?

– Офигенный. В прошлый раз, когда мы гуляли по Новочеркасску, я отметил для себя архитектуру позднего модерна в центре города. Это очень замечательно, очень здорово. Я, к сожалению, не знаю всю историю, насколько здесь немецкая оккупация всё разрушила, но то, что сохранилось, это просто обогащает тебя какой-то стариной.

– Вернёмся к детству. Кем мечталось стать? Вряд ли ты себя видел с гитарой, пишущим блюз по-русски и поющим такие песни.

– Я хотел стать учителем, как ни странно. И я стал учителем. Я не помню, учителем чего я хотел стать, но стал я учителем истории и обществознания. Три года проработал, потом просто сбежал из школы. В разных школах работал. Сбежал, потому что тот коллектив и та администрация не предусмотрены для нормальных людей, мне кажется.

– Когда ты учился в школе, каким ты был? Прилежным учеником, примерным мальчиком? Может, что-то можно вспомнить из школьной жизни и рассказать нам?

– Клоуном я был. В каждом классе есть клоун. Есть какой-то мачо в каждом классе, ест ботаны, которые сидят на первых двух партах, а есть клоун. Вот я был клоуном, который развлекал весь класс. Когда классный руководитель или другой педагог говорил какую-нибудь штуку, я кричал что-то вроде: «А как вы считаете?…» Ну, для того, чтобы развеселить класс. Вот таким я был человеком в школе.

– Сейчас общаешься со своими одноклассниками и школьными друзьями? В Перми бываешь?

– В Перми бываю, но очень редко. Я приезжаю, у меня же там группа до сих пор и мы с ней играем, когда я приезжаю. А так, у меня есть одноклассник мент в Анапе, к которому я приезжаю, есть одноклассница в Сочи… Вот так раскидала жизнь, но общаемся, конечно.

– Когда в твоей жизни появилась гитара? Благодаря кому и чему это случилось? И какой это был инструмент?

– В 10-ом классе мы с моим другом Лёхой, который сейчас кандидат фармацевтических наук, решили, что что-то надо в жизни менять. Нужно как-то делать так, чтобы нас любили девочки, потому что девочки любили всех, кроме нас, на тот момент. Поэтому мы с Лёхой решили получить права на автомобили и научиться играть на гитаре. Ну, на автомобили мы, конечно, права не получили, потому что нужно было там что-то платить, какую-то сумму, которой у нас не было. А на гитару мы пошли обучаться «за бесплатно» в ДДТ «Пермячок». Мы пришли туда и стали учиться. Я помню первую песню, которую я играл на гитаре. Это была «Гудбай, Америка, о…». Мы пили водку, разбавленную тёмным пивом, чтобы совсем уж плохо не было.

– Коктейль «Пермский»?

– Абсолютно пермский коктейль. Пили в подъезде, и я пел: «Когда умо-о-олкнут все песни, кото-о-орых я не знаю…».

– А свои-то когда пошли песни? Это сразу были песни, или, может, сначала стихи?

– Они раньше ещё начались. Не знаю, это была какая-то такая история… Короче, я с детства писал, просто рифмовал. Я не умел ни на чём играть, просто слушал другие песни. Я всегда был всеядным, слушал всякое, вообще. Например, была такая группа «Ван Моо», всякие Леониды Агутины и т.д. Я это всё слушал, рифмовал и делал примерно то же самое. Тем более, я был фанатом Высоцкого с раннего детства. И потом, когда стал играть «унца-унца», я стал подражать Высоцкому.

– Поговорим о группе, которая образовалась в Перми. Кто был в первоначальном составе, и что потом стало с этим составом?

– Изначально сложилось так, что я учился вместе с Артёмом Ширинкиным, он стал бас-гитаристом этой группы, сам того изначально не предполагая. У него был брат, очень одарённый соло-гитарист Сеня, который стал основным композитором группы. Мы сидели, бывало, нам было по 18-19 лет, забухивали, и в этом процессе рождали что-то. Я, Сеня – на соло-гитаре, Тёма стал играть на бас-гитаре, освоил. Они профессиональные домристы оба, у них отец – звезда программы «Играй, гармонь!» и мать тоже профессиональная домристка. Т.е. они с трёх лет держали домру в руках, и для них инструмент – это «на чём ты играешь? – а на чём нужно?». Из такой серии. И барабанщик был тоже из колледжа. Я учился в колледже на учителя истории, а на учителя английского учился Ванька. И Ванька стал барабанщиком, я про него даже песню написал «Песня про барабанщика». Слышала, наверное? Вот, это про него.

– И вот этот первый состав уже имел название «BluesСобеседник»?

– А «BluesСобеседник» почему, потому что у меня не было дома телефона. И вот, чтобы мама не волновалась, все звонили домой и говорили: «Мама, я сегодня не приду», мы же были дети 18-19 лет. Мне же приходилось приезжать и говорить: «Мама, я сегодня домой не приду, я остаюсь там-то». Но было бы глупо, если бы я приезжал сам, поэтому мы приезжали, допустим, с гитаристом Сеней, он звонил в дверь и говорил: «Татьяна Алексеевна, Дима сегодня домой не придёт», она говорила: «А где он?», и как-то Сеня сболтнул: «Он на… одном мероприятии, которое называется BluesСобеседник».

– Очень хорошо получилось. Видимо, в нужный момент было сказано и прижилось. По-моему, очень удачное название.

– Потом мы всячески это всё передумывали, перемысливали. Нас, естественно, сразу же стали называть «BluesСобутыльник», мы не обижались.

– Насколько я поняла, в музыкальной школе ты не учился, верно?

– Нет.

– Думаешь, она важна для желающего играть музыканта, которому есть что сказать?

– Я с детства хотел пойти в музыкальную школу. Меня не отдавали, потому что у меня не было никаких предпосылок. Даже на уроках музыки в школе все вставали и пели, ходила учительница, слушала и говорила: «Вот вы садитесь и не пойте больше. А вы пойте.» Я всегда был в числе тех, кому…

– Говорили не петь вообще или петь потише, в лучшем случае?

– Не петь вообще. Ну, у меня до сих пор очень плохо с интонированием, я лажаю. Меня не отдали в музыкальную школу, и я просто начал играть сам по себе, потом появились девочки, которые стали меня слушать, и я стал для них петь и потом понял, что я не зря пою, девочки-то слушают.

– Сколько альбомов выпустила за свою историю группа?

– Официально мы выпустили… Можно посчитать. Мы же не были в мейнстриме, в музыкальной индустрии. Мы выпускали очень много самиздатом: сели дома, на компьютере записали, назвали альбомом. Таким образом, альбомов у нас, может, больше десяти. А более-менее качественные… В 2006 мы выпустили «Всё, что мне нужно сейчас», в 2009 – «О пользе вредных привычек», в 2011 – «Бесконечную собаку», в 2013 – «На философском пароходе», в 2016 – «Вечный автостоп», который стал нашим самым таким форматным альбомом, и сейчас я выпускаю альбом супер-группы «The BluesСобеседник Band» «В дороге». Получается, шестой студийный альбом. Это такой проект. Он заключался в том, что у меня накопилось очень много песен, и я хотел их записать в студийном качестве. И прошлой осенью, в ноябре 2018-го, поехал я с концертами. И родилась у меня такая идея – в каждом городе записать несколько песен с местными музыкантами. В Питере у меня живёт барабанщик, и там я собрал состав по крупицам из разных всяких блюзовых групп. То есть, барабанщик есть, я нашёл басиста, губного гармониста, гитариста, и мы записали два блюза в Питере. Потом я приехал в Пермь, и мы записали со старым составом ещё две песни. Потом я приехал в Миасс и ещё две песни мы в Миассе записали с местной группой «Зелёная миля». Я решил, что это будет первой частью, а если получится вторая часть, это будет классно.

– Я очень рада твоим успехам.

– А я-то как рад!

– Что происходит с музыкальной жизнью в Краснодаре? Есть ли там местные группы, которые ты слушаешь?

– Нет. В Краснодаре вообще ничего не происходит. Я очень разочарован, скажем так, местной музыкальной жизнью. Может быть, я её как-то особо и не знаю. Я привык у тому, что в Перми, в Питере и во многих других северных городах к группе, которая играет чужой материал, относятся как к «вторяку».

– Ну, это кавер-проект, если материал не авторский.

– Это вторяк. И здесь, почему-то, этот вторяк стоит во главе угла. Я когда здесь набирал музыкантов, и говорил им, что мы будем играть собственный материал, надо мной все смеялись и спрашивали: зачем? Т.е. здесь к собственному материалу относятся именно как к вторяку, потому что – зачем? всё же уже написано. Давайте будем играть «Сплин», давайте будем играть что-то ещё… И вот даже ребята, с которыми я сейчас играю, мне каким-то образом удалось их переубедить, но они до сих пор иногда говорят: «А может быть, возьмём в репертуар «Чижа», например, что-нибудь сыграем?» Потому что, говорят, люди же приходят на концерт, они же хотят слушать что-то знакомое.

– Печально, конечно.

– Но так не везде, опять же, повторюсь. На северах, и даже в Москве, всё не так. В Перми, в Сибири вообще ценится хоть плохое, но своё.

– Сибирь – это понятно. Это отдельная Вселенная. Там же рок-традиция сильна с давних времён. А юг – это дело другое.

– Здесь всё настроено на то, чтобы зарабатывать бабки. Странно…

– Какой временной период, какие годы ты считаешь золотым периодом группы «BluesСобеседник»? Был ли «золотой» состав, гастроли, концерты?

– Ну, это где-то 2007-2008 годы. Тогда ещё не были сильно развиты социальные сети, мы отправляли заявки бандеролями, компакт-диски записывали, отправляли все эти дела… И нас стали звать, и у нас реально было лето: просто фестиваль за фестивалем, везде выступали. Где-то хэдлайнерами даже были, на более мелких фестивалях. С «Калиновым мостом» выступали, с «Запрещёнными барабанщиками», с группой «EASY DIZZY», это как «AC/DC», только «EASY DIZZY», кавер-проект. Такой у нас был этап, мы были воодушевлены, ездили. Потом было очень тяжело, конечно, с небес на землю падать.

– Можешь вспомнить какой-нибудь случай из гастрольной жизни, который душу греет до сих пор? Что-нибудь такое, о чём можно рассказать в эфире. Я понимаю, там было много интересного.

– В первую очередь вот что вспоминается. Когда мы выступали на фестивале «Улетай», там было много хедлайнеров. Главным хедлайнером был «Калинов мост», хедлайнером были мы, была вообще классная группа, которую мы до сих пор любим и общаемся, «Медвежий угол», это Миша Вырин.

– Эта группа есть в ротации радио «КОНТУР», мы знакомы с творчеством Михаила.

– Я их обожаю. Ещё были группы «Мухоморы» и «Паспортный стол». Вот это наша компания была, которая выступала там. Мы туда поехали, молодые же все были. И мы, почему-то, подумали, что раз мы выступаем в числе хедлайнеров, нам же платили бабосы за это за всё, т.е. не просто приехали на фестиваль повыступать, а приехали хедлайнерами за деньги. И мы думали, естественно, мы сядем, похлопаем по плечу Диму Ревякина, скажем ему: «Димон, у тебя такие классные песни!», выпьем с ним. И для нас было очень большим шоком, когда мы увидели, как Ревякин и «Калинов мост» идут к сцене. Оцепили всю территорию, встали менты таким вот коридором, и они прошли и даже никому руку не пожали. Для нас это было шоком, мы стали говорить: «Как так? Как так можно? Мы ведь тоже звёзды! Хоть и местного масштаба!» Вот. Сейчас-то мы понимаем, всё это фигня. Но тогда это было шоком. А вообще, на самом деле, я думаю, что проблема наша во многом заключалась в том, что мы очень много пили. Очень много алкоголя мы выпивали, и поэтому, вполне возможно, мы не стали какими-то известными. Т.е. известными мы стали только благодаря тому, что мы записали очень много. Когда не пили, мы записывали песни и выкладывали это всё. Сейчас это всё доступно, причём мы это трезвые делали, конечно. А когда мы ездили на гастроли, и у нас была возможность как-то о себе заявить, мы проваливали всё это дело, потому что мы очень много и очень сильно выпивали.

 

– Сейчас пишутся песни?

– Да. Вот, кстати, я когда уехал в Краснодар, у меня был период, когда я вообще ничего не писал. Ну, у меня вообще был очень тяжёлый период. Я не мог заработать денег в Перми, у меня произошёл развод и т.д. И вот, когда я в Краснодар приехал, сначала было очень тяжело, как будто заново запускал механизм написания песен. Потом попёрло, и я здесь уже написал песен десять, наверное. Я считаю, что писать одну песню в год – это уже хорошо, а тут аж прям по несколько песен в год, прямо вот последнюю вещь написал в марте. Это очень хорошая песня, мне кажется.

– Как ты считаешь, о чём твои песни и для кого?

– Давай, я просто расскажу.

– Конечно, давай.

– Слово перестаёт быть правдой,

если споёшь со сцены.

Словно всю жизнь в слова играл ты

и проиграл в итоге.

Песни твои почти, как фрукты,

что вывалены за бесценок.

Так безнадёжно долго зрели,

а вялятся у дороги.

Сам ты весь изошёл до цедры

под аккомпанемент гитары.

Старт твоей любви дорожной

дан был одной девчонкой.

Помнишь, как ты цедил сквозь слёзы:

“Мы не должны быть парой”.

Нынче совсем иные песни,

злоба да боль в печёнке.

Взять бы, отдать назад все песни

чтобы не слыть идиотом,

Мимо пройти того, кто как-то

дар передал, как лепру.

Если в душе на эти песни

предполагалась квота,

Значит, внутри, где стало пусто

песен лимит исчерпан.

Кто-то возьмёт твой путь за правду

и натворит ошибок.

Опыт – дитя ошибок – трудный,

выводы не бесценны.

Если на пантеоне тесно –

Есть место на отшибе.

А слово перестаёт быть правдой,

если споёшь со сцены.

Вот о чём я прочитал сейчас? Я не знаю.

– Думаю, это очень автобиографично.

– Я считаю, нет творчества, которое о чём-то и для чего-то. Любое творчество объективно. Просто оно либо есть, либо нет. И вот если оно есть, его можно развивать, оно может стать крутым, как, например, у Леонида Агутина. Ведь замечательный же человек Леонид Агутин. Он играет на гитаре как Бог, честно говорю.

– Я не спорю.

– Пишет очень хорошие песни, и он это монетизирует. Он звезда мирового масштаба. Мирового уже масштаба. Просто, почему-то мне Леонид Агутин вспомнился. Можно быть Димой Михеенко, который гитару раз в неделю берёт в руки. Можно быть кем-то ещё, у меня есть знакомый, который раз в месяц берёт гитару. Можно быть Андрюхой Лисецким из Екатеринбурга, который пишет гениальные стихи, играет слайдом на трёхструнном безладовом басу. И при этом абсолютно не быть известным вообще никому.

Но это совершенно ничего не означает. Это означает лишь, что если тебя прёт, значит ты это делаешь. Лучше, хуже… Если ты больше этим занимаешься, у тебя получается лучше, если ты меньше этим занимаешься, у тебя получается похуже. Но, так или иначе, этот катышек, который даёт творчество, он, если есть, не даёт тебе жить спокойно. У меня знакомый один, например, начал читать Шопенгауэра и стал редкостным говном вообще. Невозможно с ним общаться. Он всего перерыл Шопенгауэра. Оказывается, вот так можно стать философом и потерять друзей.

– Шопенгауэр – зло.

– Абсолютное! Мы за Гегеля, против Шопенгауэра!

– Спасибо тебе большое за разговор. Я тебе желаю побольше новых песен, больше вдохновения, концертов и благодарных слушателей.

– Кстати, что касается вдохновения, его много, но, как говорит один мой знакомый, профессиональный баянист, «да, музыкант от бога, но заниматься нужно».

– Что тебя вдохновляет, служит толчком к написанию песен?

– Жизнь. Жизнь… Да всё.

– А что чаще: какие-то счастливые моменты или что-то негативное?

– Это в зависимости от песни, которая получится в итоге. Мне кажется, это зависит не от стиля музыки, а у каждого человека в жизни очень много разных полос: чёрных, белых… Когда мне было 18-25 лет, естественно, меня вдохновляла только любовь. Девушка, которую полюбил, девушка, которая бросила и т.д. Потом начались другие какие-то темы. Допустим, я начал себя насыщать какими-то знаниями, читать книги и т.д., начал писать песни по мотивам этих книг, какое-то своё отношение к прочитанному. Потом случился кризис среднего возраста, он есть, оказывается, и он очень тяжело переживаем, и опять начались какие-то личные переживания. Я не уверен, что он уже закончился у меня, но каким-то образом я выхожу из него. Впечатляет только то, что есть. Когда идёшь по улице, особенно здесь, на юге, и вдыхаешь… что сейчас у нас – липа цветёт?

– Сейчас словно мёдом дышим мы. Очень много в Новочеркасске липовых деревьев, они цветут и так здорово пахнут. А недавно у нас цвела акация. Представь, какой запах стоял от цветущей акации. Думаю, в Краснодаре тоже акации цвели.

– Да. Я, к сожалению, только не знаю, как она выглядит, эта акация. В Перми её нет. Липа только-только, почему-то, у нас набухает. Непонятно почему, она будет цвести почти до июля. Некоторые липы уже цветут и отцвели, а некоторые только-только набухают.

– Друзья, спешите собирать липовый цвет, чтобы долгими зимними вечерами пить ароматный липовый чай и слушать песни группы «BluesСобеседник».

– Но не делайте этого в Краснодаре, иначе на вас посмотрят, как на дураков. В Краснодаре никто липовый цвет не собирает.

– И зря… А мы подошли к завершению нашей беседы. Скажи, пожалуйста, что бы ты пожелал начинающим музыкантам, всем, кто только пробует свои силы в этом нелёгком деле? От чего бы ты предостерёг этих людей?

– Да вообще бы ничего не пожелал, ни от чего бы не предостерёг, потому что у каждого свой путь, это понятное дело. Единственное, что я хотел бы пожелать, это почитать произведение «Творчество» Эмиля Золя. Он был другом Клода Моне, и там главный герой Клод Лантье. Он немножко напоминает Клода Моне. Там даются, мне кажется, ответы на очень многие вопросы, которые касаются того, зачем ты пишешь, для чего ты пишешь и чем это всё может закончиться. И вот, прочитав «Творчество», можно сделать для себя вывод, ты хочешь и дальше этим заниматься или не стоит. Вот и всё. А я, как говорят индийцы, позднорождённый человек для того, чтобы давать какие-то советы.

– Думаю, это достойное завершение нашей беседы. Спасибо за разговор. Счастливо!

– Тебе спасибо. Пока.

Беседовала Антонина Малышкина, Новочеркасск, июнь 2019 г.